Книга в которой классический русский роман слился с американским сериалом про врачей. Три с лишним тысячи пациентов в базе данных, жена-тихоня, съемная квартира, Путин, многолетняя свербящая обида на весь свет — жизнь героя нового романа Марины Степновой способна уместиться на визитке. В основе книги три портрета — Ивана Сергеевича Огарева, его жены и молодой любовницы. Герой — врач-библиофил — отслужил в армии, похоронил мать, проклял отца, сам не успел понять, как стал врачом, так и не научился встраиваться ни в одну систему. Его жена — душевед-любитель, «королева сумасшедших», различающая сорта человеческого безумия. Не поступила в мединститут, устроилась секретаршей в частную клинику, впитала в себя его жизнь, слилась с ней. Дом, работа, работа, дом, в воскресенье — в «Ашан» или к родителям. Ни бешеной злобы, ни шокирующих сцен из врачебной практики: самой экстремальной средой на поверку оказалась повседневность. Любовница (это она живет в Протопоповском переулке, во времена советской власти носившем название Безбожный) внушила ему, что человек может быть абсолютно счастлив, всего лишь освободившись от комплекса жертвы. Через текст проглядывается сразу несколько трафаретов — роман взросления, чуть размазанная лирическими отступлениями история становления личности, путевые заметки героя об отпуске в Италии, нашпигованные идиллическими пейзажными зарисовками. Степнова так проверяет классические наработки на жизнеспособность, на адекватность современному контексту. Сама она, кажется, стремилась написать психотерапевтический вариант «Анны Карениной» с героем-мужчиной, нашедшим в себе силы не сигать под поезд. Огарев у Степновой должен был выйти романтическим героем. Однако он не выглядит ни нигилистом, ни бурным гением, которого в очередной раз проморгало общество, ни даже взбунтовавшейся серостью. Это всего лишь клишированный образ величественного врача — укротителя смерти, то ли наместника Бога на земле, то ли его прямого конкурента. Что-то среднее между докторами Хаусом и Живаго. Для романа становления текст Степновой вышел чересчур дистрофичным, а для лирической зарисовки он слишком перегружен бытовыми подробностями. Автор скачет от рецепта булочек к христианству, от христианства к Толстому и описанию «квартиры для случек». Случайное напластование обстоятельств, каким, по сути, и является сюжет, искупают лишь степновские метафоры-заклинания, например «закон сохранения горя». Жаль только, что никакого цельного повествования они не образуют. Главным мотивом трафаретной книги Степновой становится застревание: автора — в метафорах и готовых формах, поэзии — в прозе, героя — в лишенной содержания жизни. Или — в собственном детстве, описание которого становится чуть ли не единственной самоценной частью романа. Мир маленького Огарева — настоящий ад, выстроенный легионами повзрослевших инфантилов. Замкнутая вселенная со своим садистским фольклором («вырастешь — подохнешь под забором», «вот я в твои годы»), терпким, разлитым в воздухе чувством вины и чередой обид, из которых складывается биография. Именно из этой почвы вырастает одна из самых броских сцен книги — неуклюжий разрыв с женой во время телефонного разговора. Пожалуй, так вяло внутренний мир мужчины могла описать только женщина: «Я — мальчик. Меня — выгоняют. Мне — отказывают». В итоге стилистически изящный роман захлестнули традиционные рыдания над жизнью, единственной, порванной и поруганной, ход событий которой уже никто не сможет ни изменить, ни оправдать. Правда, в финале этой беззубой истории герой вдруг осознает себя абсолютно счастливым — и вот это поражает больше, чем внезапно вскрывшаяся шизофрения и суицид одной из героинь в последних эпизодах.