Он давно разучился испытывать страх. Он жил по четко установленным планам и правилам, не позволяя себе испытывать жалость и сострадание, не думая о других. Он гордился своей непробиваемостью. Он считал себя не убийцей, а победителем, который делает то, что должен, пока одна юная девушка не показала ему его истинное лицо. Она стала его оазисом, мимолетным, как мираж, прекрасным, как мечта, и той самой слабостью, которую Дино Орсини не мо...
Он давно разучился испытывать страх. Он жил по четко установленным планам и правилам, не позволяя себе испытывать жалость и сострадание, не думая о других. Он гордился своей непробиваемостью. Он считал себя не убийцей, а победителем, который делает то, что должен, пока одна юная девушка не показала ему его истинное лицо. Она стала его оазисом, мимолетным, как мираж, прекрасным, как мечта, и той самой слабостью, которую Дино Орсини не мог себе позволить.
Он жил по четко установленным планам и правилам, не позволяя себе испытывать жалость и сострадание, не думая о других.
Он гордился своей непробиваемостью.
Он считал себя не убийцей, а победителем, который делает то, что должен, пока одна юная девушка не показала ему его истинное лицо.
Она стала его оазисом, мимолетным, как мираж, прекрасным, как мечта, и той самой слабостью, которую Дино Орсини не мо...